Статьи

В публикации рассматриваются вехи развития политической психологии как научной дисциплины в пространстве политологического знания. В первом разделе читатель имеет возможность ознакомиться с кратким обзором трудов русских и европейских авторов, которые, по сути, имели политико-психологический характер. Во второй части показано участие исследователей США, усилиями которых политическая психология вышла на международный уровень. В последующих разделах речь идет об этапах становления политической психологии в Москве, Ленинграде и затем в Санкт-Петербурге. В статье отмечается, что в России были созданы три основных центра политико-психологических исследований и научно-педагогической подготовки специалистов — кафедра политической психологии СПбГУ, кафедра социологии и психологии политики МГУ имени М.В. Ломоносова и Научно-исследовательский институт политической психологии и прикладных политических исследований ЛГУ имени А.С. Пушкина. В работе представлены основные направления политико-психологических исследований в нашей стране.

Статья посвящена анализу смысловой структуры нарративов о распаде СССР в контексте идеологических расколов. Материалом анализа выступает Теlegram как информационная платформа, управляющая медиапамятью в современной России. Выделено 62 влиятельных политических Теlegram-канала, отражающих основные идеологические позиции и расколы общественного сознания. На основе комбинации анализа нарративов и контент-анализа делается вывод о конкуренции двух больших нарративов о распаде СССР — патриотического и либерально-западнического, каждому из которых соответствует блок Теlegram-каналов. Особенность либерально-западнического нарратива состоит в деконструкции культурной травмы распада СССР. В основе патриотического нарратива, объединяющего правых и левых, лежит восприятие распада СССР как национальной травмы и негативная оценка роли Горбачева. Делается вывод о том, что трагическая память о распаде СССР через механизм культурной травмы становится частью коллективной идентичности российского общества, существенно меняя ее.

Целью данной статьи являлся сравнительный анализ представлений о распаде СССР в телевизионной журналистике и комментариях интернет-пользователей в процессе коммеморации (отбора того, что подлежит «вспоминанию» и «забвению») 20-летия распада СССР. На основе проведенного контент-анализа, а также сравнения документальных фильмов с телепроектами конца 1990-х — 2000-х гг. было выявлено снижение общего числа телевизионных проектов и доминирование среди них проектов, воспроизводящих травматический дискурс. В ходе анализа установлено, что современное российское телевидение обращается к теме распада СССР не столько с целью реконструкции событий того времени, сколько для исторической иллюстрации социально-экономических и политических преобразований действующей власти в последние 20 лет. Об этом наглядно свидетельствует трансформация образов жертвы, врагов, а также набирающая силу тенденция переоценки событий распада СССР. Анализ особенностей зрительского интереса в интернете также показал, что по числу просмотров доминируют телепроекты, воспроизводящие травматический дискурс. Использование методов машинного обучения и анализа настроений позволило выявить относительное доминирование нейтральных комментариев и достаточно высокий процент зрителей, негативно оценивающих распад СССР под влиянием романтизации советской повседневности, семейного опыта и влияния медийных фигур российского интернета.

В статье определяется специфика акторного подхода в контексте исследования политики памяти. На примере памяти о распаде СССР анализируется специфика политических партий в качестве мнемонических акторов, придерживающихся различных символических траекторий. На основании анализа партийных предвыборных программ проанализирована динамика представлений о распаде СССР среди парламентских партий VIII созыва. Наиболее активными с точки зрения реализации политики памяти оказались ЛДПР и КПРФ, в то время как остальные партии продемонстрировали слабую заинтересованность в актуализации и интерпретации распада СССР в качестве элемента партийной политики памяти. Подобные различия могут быть связаны со стремлением партий повысить свой политический статус за счет включения собственной истории в более значимый политический контекст, поэтому те партии, которые возникли в 2000-е гг., не заинтересованы в символическом использовании и присвоении образов советского прошлого. Кроме того, стоит учитывать и поколенческие изменения в партийных элитах, в силу чего травматичность восприятия распада СССР снижается по мере их обновления.

В статье обосновывается несовместимость западного института политических партий с российской цивилизацией, ее собственными демократическими традициями государственного управления и самоорганизации народной жизни. Это проявляется в современном негативном отношении населения к институту политических партий, а также в критическом отношении к нему со стороны самых разных идейных течений в русской общественно-политической и научной мысли. Его критику можно найти у В.О. Ключевского и Д.М. Менделеева, В.И. Ленина и Н.А. Бердяева. Такое критическое отношение вполне объяснимо, учитывая, что в традициях России, как евразийской державы, существовали собственные демократические формы государственной самоорганизации, восходящие еще к кочевым курултаям, потом земским соборам и, наконец, к советской власти, которые были основаны на территориально-корпоративном принципе волеизлияния и представительства народа в органах власти. Показаны безусловные преимущества советской системы народовластия по сравнению нынешней партийной системой, особенно в кризисные моменты жизни общества, требующие от государства максимальной мобилизации человеческих и материальных ресурсов. Делается вывод о том, что старый лозунг «Вся власть Cоветам!» вновь становится весьма актуальным, в том числе и в связи с перспективами окончания конфликта на Украине.

СССР, созданный после Гражданской войны, просуществовал почти 70 лет и распался, повторив частично судьбу Российской империи. Исследователи увидели в цепочке событий ХХ–ХХI вв. «возвращение» обстоятельств, сходных с Версальским порядком. Выстраивание дисбалансов сил путем вытеснения отдельных великих держав из круга принимающих совместные стратегические решения снова оказывается чреватым историческими вызовами. Цель статьи — осмысление возможности «возвращения» на новом витке исторических вызовов в контексте смены международного порядка и цены преодоления этих вызовов в процессе геополитического самоопределения России как великой державы. Задачи статьи: выявить с позиций исторической политики смыслы «возвращающихся» вызовов как уроков для объяснения прошлого и настоящего, выявления контуров будущего, провести сравнительный анализ последствий Версаля и трендов становления современного международного порядка. В результате сравнения выявлено «возвращение» версальского вызова в виде такой переменной, как состояние массового сознания, способное фрагментировать национальную идентичность государства, разрушая его. То, что было с национальной идентичностью в России 1917 г., «возвращалось» в конце холодной войны в позднем СССР. Сохраняется угроза такого «возвращения» и в современной России.

В данной статье анализируются цели Индо-Тихоокеанской стратегии США, логика ее построения и влияние на регион Восточной Азии с китайской перспективы. Отношения между США и Китаем при администрации Д. Трампа характеризуются ростом конфронтационных настроений. Администрация Дж. Байдена унаследовала политическое мышление администрации Трампа и продолжила реализацию Индо-Тихоокеанской стратегии. С теоретической точки зрения, данная стратегия основана на принципах реальной политики. На нее повлияли и геополитическая теория морской мощи, и географическая концепция Индо-Тихоокеанского региона К. Хаусхофера. К настоящему времени сложилась многоуровневая теоретическая и идеологическая основа, позволяющая оправдать реализацию Индо-Тихоокеанской стратегии США. Анализируя практики ее реализации, автор характеризует роли традиционных союзников США в Азиатско-Тихоокеанском регионе (Японии и Южной Кореи), а также рассматривает значение тайваньского вопроса. Реализация Индо-Тихоокеанской стратегии США привела к изменениям ситуации в Восточной Азии с точки зрения политики и безопасности.

В статье предпринята попытка выявить основные направления реализации современной Индо-Тихоокеанской стратегии США и рассмотреть эту стратегию с точки зрения трех основных теорий международных отношений. Автор выделяет ключевые элементы и направления реализации современной Индо-Тихоокеанской стратегии и раскрывает ее суть с точки зрения теории реализма, либерализма и конструктивизма. Согласно теории реализма, Индо-Тихоокеанская стратегия в основном понимается как стратегия «уравновешивания», которая предлагает другим государствам стратегическое обоснование для формирования военно-политического союза с целью противостоять растущей мощи Китая, особенно в области безопасности. С точки зрения либерализма Индо-Тихоокеанскую стратегию можно рассматривать как план организации новой межинституциональной среды, которая должна способствовать сотрудничеству между государствами Тихого и Индийского океанов. Для конструктивизма концепция Индо-Тихоокеанского региона — это новая «идеографическая конструкция», основанная на общих ценностях и общей идентичности. В рамках Индо-Тихоокеанской стратегии США продвигают демократические ценности, что если не исключает, то затрудняет диалог с большинством недемократических стран региона.

Настоящая статья посвящена современным формам и методам ведения торговых войн (на примере противостояния США и КНР). Акцентируя внимание на торговой войне как явлении и важной составляющей современных гибридных войн, авторы статьи раскрывают особенности политики стратегического сдерживания, проводимой США по отношению к Китаю, включая противостояние в научно-технологической, военной, политической и дипломатической областях. Отмечается, что торговая война, развязанная администрацией бывшего президента США Д. Трампа против Китая начиная с 2018 г., является неотъемлемой частью современных гибридных войн, ведущихся США против их геополитических соперников. В статье анализируются причины антикитайской политики США, а также подводятся промежуточные итоги и последствия данной торговой войны, которая продолжается до сих пор.