Статьи

Произошедшие в 2014 г. перемены во взаимоотношениях с коллективным Западом после государственного переворота на Украине ознаменовали собой смену парадигмы и подвели черту под надеждами вестернизации нашей стра- ны. Обращение к периоду начала 1990-х гг. представляет интерес потому, что именно тогда закладывались основы политического курса постсоветской России, в том числе на поле конституционного творчества. Автор предлагает свою версию периодизации разработки Конституции России в 1990–1993 гг. и конституционной реформы в целом, стремясь заполнить соответствующий пробел в изучении темы. Каждому из этапов посвящена отдельная статья, в которой рассматриваются ключевые события и тренды. Данная публикация является первой из трех и охватывает временной интервал с июня 1990 г. по декабрь 1991 г. Этот период отмечен реальным поиском альтернативы со- ветской системе и становлением новой модели власти в республике во главе с сильным президентом. Хотя данная конструкция в конце 1991 г. рассматрива- лась как временная, именно она была легитимизирована в принятой 12 декабря 1993 г. Конституции России. В указанный период также зарождались проб- лемы, вылившиеся в дальнейшем в «кризис двоевластия», рост сепаратизма и пр. В статье в научный оборот вводятся новые источники — интервью с участниками событий тех лет.

В настоящей части публикации автор рассматривает результаты
деятельности предшественника английского (островного) протестантизма,
теолога и философа Уильяма Оккама, который в начале XIV в. сформулировал
базовые постулаты политического феномена, впоследствии получившего
название британского империализма. В оккамизме зарождался индивиду-
алистический либерализм как фундамент буржуазного права, идея «прав
человека», волюнтаризм как примат воли над разумом, упор на эмпирическое
знание как вера в прогресс и как принцип утилитаризма. Раскрыто програм-
мирующее влияние оккамизма на формирование ментальных основ правящих
сословий. Показана ментально-политическая динамика британских элит в
пространстве национальной истории до начала Реформации 1534 г. Выявлены
устойчивые ментальные референции британских элит: индивидуализм, во-
люнтаризм, плюрализм, скептицизм, релятивизм, мессианизм, политический
экспансионизм. Представлена структура ментально-ценностного ресурса
элит: номинализм, имперско-патриотический либерализм и либеральное право,
консерватизм, традиционализм, право сильного, гегемонизм и осознание своей
исключительности.

В истории политических и правовых учений есть немало забытых по тем или иным причинам имен, высказывавших в свое время ряд оригинальных идей, актуальность которых сохраняется по настоящий день. В их числе франци- сканский монах и ученый XIII в. Роджер Бэкон, больше всего известный как астролог, алхимик и чернокнижник. Менее всего он известен как политолог, поскольку эта сторона его деятельности практически никак не освещалась биографами и исследователями его творчества. В настоящем исследовании автором проводится реконструкция политических воззрений Р. Бэкона, опре- деляется в качестве ее ключевой темы проблема политических элит и роли по- литических лидеров в принятии ответственных профессиональных решений.

В статье описывается кризис либерально-капиталистической модели общества. Современный период рассматривается как переходный. Условиями смены устаревшей парадигмы развития, согласно автору, является синтез традиционализма, культурно-исторического плюрализма и социальной справедливости. Этот синтез, называемый автором «социал-традиционализмом», предполагает преодоление исторических разрывов в жизни каждого народа. Для Запада подобная модель означает синтез христианских ценностей и достижений классической рациональности, которые необходимо очистить от спекуляций позитивизма и социал-расизма. Традиция при таком понимании представляет собой не предмет реставрации, но метод культурного строи- тельства, а жесткие альтернативы, которые элита ставит перед обще- ством, представляют собой тревожный знак очередного приближающегося или готовящегося разрыва традиции. Общий тезис социал-традиционализма заключается в том, что в обществе нет и не может быть лишних людей, у человечества в целом нет лишних народов, а в истории нет лишних времен.

Статья посвящена анализу процесса формирования политической субъектности современной российской молодежи. В начале XXI в. в усло- виях роста экономики и расширения демократических свобод политическая субъектность молодежи становится актуальной темой общественного дис- курса. Стремление российского государства быть независимым игроком на международной арене привело к необходимости укрепления доверия между властью и обществом. Выстраивание конструктивного диалога между госу- дарством и молодежью подразумевает рассмотрение молодого поколения как значимого субъекта общественно-политических отношений. В результате анализа автор приходит к выводу, что в стране созданы соответствующие механизмы для конструктивного взаимодействия власти и молодежи, но в силу изменений социально-политической реальности они требуют регулярной модернизации. Соответственно, меняется и процесс формирования полити- ческой субъектности современной российской молодежи.

Данная статья посвящена анализу роли социальных сетей в процессе политической социализации современной молодежи. Автор отмечает, что интернет-технологии и социальные сети оказали существенное влияние на трансформацию традиционных форм социальной и политической коммуни- кации. На смену иерархической структуре, где ключевыми агентами социали- зации выступают институты семьи, школы, традиционных СМИ, приходит сетевая модель с присущими ей нелинейными и неиерархическими процессами. Результатом этого стало появление новой, сетевой модели политической со- циализации, которая характеризуется нелинейными процессами, усилением субъект-субъектных отношений, интровертным характером социализации и преобладанием горизонтальных отношений между участниками полити- ческой социализации.

В статье анализируются эсхатологические основания общинного (кон- грегационного) устройства представителей русского религиозного дореволю- ционного разномыслия: радикальных старообрядческих беспоповских толков, с одной стороны, и внутрицерковных мистических новообразований — хлы- стовства и скопчества — с другой. Автор предполагает, что все они в зна- чительной степени исходят из русской дораскольнической эсхатологической традиции, постулирующей особую духовно-политическую миссию царя — при- ведение своего народа из земной реальности в реальность небесную. Тем не менее в дискурсе радикальных беспоповцев и внутрицерковных мистических сектантов происходит кардинальная подмена эсхатологических устремлений. Представления о единстве народа через церковь в борьбе ради торжества «Небесного Иерусалима» подменяются в этом дискурсе представлением о полноценном раскрытии эсхатологической реальности в малых религиозных группах, каждая из которых считает свой «корабль» эсхатологической полно- той во главе с «Христом-Царем». Таким образом, через рассмотрение специ- фики эсхатологического сознания в статье ставится проблема специфики монархического самосознания дореволюционного русского крестьянства.

В представленной статье автор посредством вычленения ключевых характеристик, отражающих специфику региона Восточной Азии, предпри- нимает попытку определения места и роли буддизма в процессе построения регионального политического порядка в конце XIX — начале XX вв. Вопреки расхожему мнению об универсальности государственных и правовых ин- ститутов, которая, по прогнозу Ф. Фукуямы, должна была состояться в отношении «всех человеческих обществ», исследуемый регион демонстри- ровал собственные ценностно-идеологические установки. Буддизм никогда не воспринимался жителями Восточной Азии исключительно с религиозной, сакральной позиции. Это был образ мысли и жизни, в который, безусловно, впи- сывалось и развитие государственных институтов. Несмотря на то что при более пристальном изучении устои власти, место и роль главы государства, его взаимоотношения с сангхой в традиции Хинаяны (Юго-Восточная Азия) и Махаяны (Северо-Восточная Азия) отличались, автор статьи приводит набор признаков, типичных для любого из существующих течений в буддиз- ме и сыгравших определяющую роль в вопросе его влияния на региональный политический порядок. Важной особенностью региона было наличие преимущественно нацио- нальных государств, поэтому религия играла значительную роль, формируя идентичность подданных каждого государства, ощущавших себя храните- лями древних традиций, культуры и языка. Буддизм позволял воспринимать народы, населяющие регион, частью единого целого, и прежде всего самими этими народами, чем и воспользовалась Япония, заявив амбициозный проект создания «Великой Восточно-Азиатской сферы взаимного процветания». Играя на культурно-духовных противоречиях и противопоставлении «ев- ропейского» «азиатскому», эта страна за короткий период времени сумела добиться значительных успехов в его реализации, чему немало способствовал и сам буддизм, и его наиболее активные приспешники как в самой Японии, так и на континенте.

Статья посвящена изучению особенностей формирования радикальных исламских движений в Центральной Азии в постсоветский период. На примере Исламского движения Узбекистана (ИДУ) и Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ), деятельность которых в настоящее время запрещена руководством республик, авторы статьи анализируют факторы радикали- зации ислама в Центрально-Азиатском регионе в конце XX — начале XXI вв. В качестве одной из главных причин роста влияния радикальных исламистов выделяется крайне тяжелая социально-экономическая ситуация в Централь- ной Азии в этот период. Несмотря на «салафитский тренд» в исламском мире, особенно в среде радикалов, ваххабитское руководство ИДУ и ПИВТ так и не смогло найти поддержку в глазах большей части населения постсоветских республик и в этом регионе продолжает сохраняться статус-кво. Однако до- минирование в странах Центральной Азии суфиев и маргинализация ведущих исламистских группировок отнюдь не означает, что там нет предпосылок для развития религиозного экстремизма, который может нести угрозу как для безопасности самой России, так и союзников по Организации Договора о коллективной безопасности.